был свой, не менее строгий и мелочный, чем везде, Устав, которому поневоле пришлось подчиниться. И не сказать, что ему стало так уж намного хуже, а кое в чём и лучше. Кормили первую спальню не по общему распорядку, а когда придут, в маленькой на десятерых, не больше, отдельной столовой. Так что обед он получил. «Как в Дамхаре, в заведении — подумал Гаор, быстро хлебая суп, — там тоже всегда накормят и спать уложат». Но просто… просто в третьей спальне он был своим среди своих, а здесь… Его вынужденно, по хозяйскому приказу, терпели.

Причину перевода он узнал в тот же вечер, когда после тренировки, ведь было велено «сегодня как сам знаешь», спустился вниз и был встречен Вьюнком для препровождения в амбулаторию, выговаривал, кстати, Вьюнок это длинное сложное название вполне чисто. И вот там, осматривая его, Первушка как бы невзначай спросила:

— Ну, и как съездил?

— Нормально, — пожал плечами Гаор. — Вернулся целым, чего ещё?

Первушка кивнула и спросила уже с прежней ехидцей:

— Намахался? Отвёл душу?

Гаор насторожился, сообразив, что изменения в его жизни как-то связаны с событиями в питомнике.

— А ты что об этом знаешь? — спросил он впрямую.

Она так же прямо посмотрела ему в глаза.

— Знал, куда едешь?

— Нет, — ответил Гаор. — Ни куда, ни зачем… знал, что на сутки, взять паёк и смену белья, и всё.

Первушка дала ему пакет с колотым льдом захолодить синяки, хотя особо у него сегодня физиономия не пострадала, и Гаор понял, что предстоит разговор.

— С какого хрена меня в первую перевели? — открыто спросил он.

— А тебе не понравилось?

— Ещё не знаю, но мне и в третьей хорошо было.

Первушка вздохнула и села напротив него.

— Ты личный, телохранитель, тебе в первой положено.

И замолчала, будто ожидая его вопросов. Гаор решил подыграть.

— Кто велел?

Первушка молчала, разглаживая на колене халат.

— Ну, чего ты? — не выдержал Гаор. — Сама разговор затеяла, а теперь…

— Второй Старый, — наконец сказала Первушка. — Он хочет, чтобы тебе хорошо было.

Гаор сцепил зубы, глотая рвущуюся наружу ругань. А Первушка продолжала:

— Вчера к Самому прицепился, он редко вот так, но уж тогда сразу и за всё. Ну, и среди прочего и про тебя вспомнил. Ты же личный, полукровка, а тебе, — она усмехнулась, — положенного недодают. Ну… чего молчишь, Дамхарец?

Гаор протянул ей пакет со льдом.

— Держи, спасибо. А что я сказать должен?

Она пожала плечами.

— Ладно, ступай.

В спальне Гаор быстро переоделся и на ужин пошёл со всеми. Сел на своё обычное место, а после ужина специально пошёл в курилку. К его удовольствию, отношение к нему, во всяком случае, внешне не изменилось. Те же молчаливые кивки, скупые разговоры. И в ремонтной, где он привычно готовил себе на завтра форму, ничего нового ни во взглядах, ни в отношении к себе он не заметил. Что ж… как говорится? А, вспомнил! «Сначала ты работаешь на репутацию, а потом репутация на тебя». И уже совсем спокойно, ни на кого не обращая внимания, он сходил в душ, разобрал постель и лёг. Вьюнок, как всегда бегавший за ним по пятам, тут же ловко нырнул под одеяло, ткнулся головой к нему в подмышку.

— Повернись и спи давай, — строго сказал ему Гаор.

— Ага, — шепнул Вьюнок, но вместо того, чтобы лечь, как Гаор его уже приучил, спина к спине, ловко пополз вверх, пока не уткнулся губами в его ухо, и зашептал: — Я тебя ждал, ждал…

И Гаор не выдержал.

— Обижали тебя тут без меня? — спросил он шёпотом.

— Нет, — не сразу, но убеждённо ответил Вьюнок, — и не подкладывали ни под кого, я один спал, — и вздохнул.

И Гаор, не удержавшись, свободной рукой потрепал маленькую головку, взъерошив жёсткие прямые волосы, но сказал чуть строже.

— Всё, сползай и спи.

И решительно повернулся на бок спиной к Вьюнку.

За шкафом зазвенели пружины, и тоненько застонал, даже заскулил — не от удовольствия, от боли — мальчишка. «Вот мразь востроносая», — отчуждённо охарактеризовал невидимого соседа Гаор, окончательно засыпая.

Общего подъёма в первой спальне не было, и проснулся Гаор сам, но вовремя, по привычному намертво вбитому училищем распорядку.

Вместе с ним встало ещё несколько человек, многие спали, несколько кроватей опять разобрано под сон, суета, беготня. Гаор, твёрдо держась принятого вчера решения, никого и ничего не замечал. У него своя работа и свой распорядок.

Выезд на лимузине, значит, рестораны и бордели. Интересно, здесь его тоже с собой возьмут? Или всё-таки в машине оставят? А ведь хорошо было, аггел копчёный! И система вся его репродуктивная в порядке оказалась. Так что хрен вам, с вашими комплексными воздействиями, просто так вы меня не возьмёте, хрен вам в глотку и белы рученьки!

— В Аргат, — распорядился Фрегор, усаживаясь на заднее, как и положено в лимузине, сиденье.

— Да, хозяин, в Аргат! — гаркнул Гаор, захлопывая за хозяином дверцу и занимая своё место.

Приказа гнать не было, но ему такой и не нужен. Мощная отлаженная машина, ровная дорога, сухо, ясно, видимость отличная… Виденное, пережитое им в питомнике ушло куда-то вглубь, почти забылось.

…

Первая спальня жила своей жизнью. Гаор старался особо не вникать: противно. Но приходилось. Да и… рядом живёшь, поневоле и сталкиваешься, и разговариваешь. И не все сволочи, и нормальные попадаются. Те же Драбант с Третьяком. Здешний Старший, как и все тут, черноволосый, черноглазый и остроносый, чистокровный ургор и истинный Ардинайл с голубым кружком клейма на лбу выдал ему будильник, кратко объяснив:

— За подъёмом сам следи.

— Понял, Старший, — кивнул Гаор.

Старший внимательно оглядел его.

— Ты грамотный?

— Да, — кратко ответил Гаор.

— Когда проклеймили?

— Пять лет назад.

Гаор ждал вопроса о причине, но Старший снова кивнул:

— В спальне не шуметь и не курить. Трахаешь когда кого, остальным не мешай или в будуар иди. Правый для баб, левый для мальчиков. — Старший усмехнулся. — Нам всегда можно, занимаешь свободный и всё.

Гаор заставил себя молча выслушать инструкцию. И удовлетворённый его молчанием, Старший закончил инструктаж вполне доброжелательным и чуть ли не дружеским:

— Если проблемы какие, сразу ко мне, наугад не рыпайся, — и подмигнув, — и к Самому тоже не лезь. Чего его по пустякам беспокоить?

Последнее было чем-то новым и требовало осмысления. Похоже, первая спальня относилась к Мажордому далеко не с тем уважением и страхом, что третья, или… или что-то и впрямь изменилось. Но расспросы и здесь не полагались, да и некого ему было расспрашивать. И незачем.

Потому что снова началась сумасшедшая гонка